О флюидах

    Доцент кафедры общественных наук подполковник Хлебников Алексей Владимирович преподавал нам основы педагогики и психологии. Очень эрудированный и подчёркнуто интеллигентный, говорил он складно, как-то по-особенному убедительно и всегда спокойно. Порою даже слащаво. Под стать своей внешности. Внешности он был утончённой. Среднего роста и весь какой-то изящный. Не манерный, ни в коем случае – именно изящный. Не Нарцисс, Арамис, пожалуй. Как с этой внешностью могли сочетаться звание мастера спорта по боксу и почти шесть лет Афгана с двумя ранениями и контузией – загадка для всех.
  Что творилось у него в душе и в голове – никому не известно, только внешне он был всегда непоколебимо спокоен и, не побоюсь повториться, являлся образцом вежливости и интеллигентности.
  Даже когда он говорил жёстко, что в военной среде не редкость, а скорее норма, от общения с ним в любом виде, у нас (курсантов) оставалось ощущение его уважения к нам, как к личностям. И его уважали за это. А ещё за своеобразность уважали. Он постоянно находился на какой-то своей волне. И не просто на волне, а постоянно на самом её гребне. Начальник кафедры, который вёл философию, прямо и конкретно объявлял на самой первой лекции каждой роте, что официально разрешает на его занятиях заниматься своими делами, при этом говорить, что играют между собой в «балду»** или в шахматы. При соблюдении, разумеется, одного «но»: он, как сильный шахматист, поиграв с курсантом, давал или не давал «добро» ему на это, а про то, что курсант мастер в «балде» - ему должен был доложить герой нашего повествования - бессменный и абсолютный чемпион кафедры по этой разминке мозгов.
    Как-то, читая лекцию, он вдруг прервался и, поглядев в окно, мечтательно выдал:
- А вы знаете, какая красивая у меня жена? Нимфа! Как я её люблю! Даже сейчас чувствую её флюиды.
   Нимфа его преподавала  литературу и её историю в университете, учебные корпуса которого были в паре сотен метров от наших и, наверное, тоже, читая лекцию студентам, прерывалась с тем, чтобы поймать его флюиды. И источить свои.
    Оба личности творческие и исключительно гуманитарные, по выходным ходили по выставкам и театрам. Казалось, они не могли друг без друга. Ни каких повышенных тонов. Ни разу за десять лет супружества.
    Однако, состоянию восторженности и влюблённости со временем на смену пришло уважение, а быт начал немного поддавливать. Не хватало им деток. И как-то всё не получалось. Сначала не хотели, планов громадьё было. А потом просто не получалось. По врачам ходили – толку не было.
    Видимо поэтому, от накапливания такого рода стресса, со временем у Алексея Владимировича стал наблюдаться недостаток – что говорится, стал закладывать он за воротник. Не по многу, но прогрессирующе. Не злостно, но регулярно. Тихо и смирно, не буянил и не барагозил. Просто закладывал и всё. И поэтому всё чаще он в последнее время не особенно торопился по вечерам домой, играя в «балду» и попивая горькую.
  Вот и в эту субботу его муза ждала его прихода чуть пораньше, а он, изрядно накушамшись, пришёл только к вечерним новостям. Нимфу прорвало. Первый раз в жизни она подняла бурю. В первый раз она высказывала ему за его пьянки, а он, нагнувшись, закоченевшими руками расшнуровывал ботинки. Она визжала со слезами на глазах, а он всё никак не мог разуться. Она возносит руки к небу, а он разувается. Ну никак не получалось у него разуться. Нервы оголены у обоих. Этому должен был настать конец когда-нибудь. И он настал. Хлебников, нарочито замахнувшись кулаком на визжащую нимфу и театрально вскрикнув: «заколебала орать!»…упал по инерции вслед за собственной рукой. И тут же забылся беспокойным, но крепким сном.
  Сильнее обиды она в жизни не испытывала. Её месть была не ужасна, но очень своеобразна.

Открыв глаза, Хлебников понял, что он не дома. Китель и пальто(в тот год как раз ими шинели заменили) аккуратно висели, а ботинки, которые вчера не расшнуровывались, аккуратно стояли. Чистота кругом, но ощущение какой-то казённости...Бог ты мой! Да я ж в вытрезвителе! Вот тебе  раз! Именно так, сдавши мужа в «трезвяк», в высшей степени оскорблённая принцесса почувствовала себя хоть частично отмщённой.
- Ребята, опустите домой, - просто попросил Хлебников.
   И ребята отпустили. Даже документов не оформили, понимая, что они будут пятном в его биографии. Я уже говорил о его внешности и манере разговора. Видно всё вкупе и сыграло положительную роль в решении вопроса.
   Шёл пешком, недоумевая: как она могла?! Как она могла?!?!
   Зашёл в квартиру молча, быстро переоделся. Оба молчали.  Тулуп, короб, бур...ни словом не обмолвившись расстались. Она осталась дома. Он пошёл на стрелку – место слияния Волги и Оки. Солнышко. Храм Александра Невского. Лёгкий морозец. Воздух. Хорошо! Голова уже почти ясная. Походил, подошёл к одному рыбаку, к другому. Пробурил лунку, зачем-то потрогал воду. Сам даже удочек разматывать не стал. Не хотелось. Время к обеду, пора домой.
  От обиды на супругу, если чего и осталось, так только если лёгкая тень. Всё прошло. Безусловно, он намеревался ей отомстить. Сегодня же. Но не зло, а, как частенько у них бывало, шуточно. Бранясь, с улыбками и поддёвками, плавно перерастающими в восхитительные и пылкие постельные баталии.
Зашёл домой. Она в ванной. Быстренько переоделся и к телевизору. И сделал вид будто ничего не произошло. Вот выйдет сейчас - и начнут, как ни в чём не бывало, свою нормальную, в общем-то, жизнь.
И вот русалка появилась, но в ней, совсем не как в нём, вчерашняя фурия ещё не успокоилась. Замешательство её было секундным – она не ожидала, что он уже дома. Сразу с визгом ему выдала и про капающий кран, и про недостаточно острые ножи, и про еле как держащийся карниз, и про невынесенный мусор. В общем, всё в стиле: «я тебя жду, а ты..., а я...». И всё бы ничего, если б не упрекнула она его в сегодняшнем походе на рыбалку. Мол, отдохнул на свежем воздухе и теперь «проникся страстью к глупому ящику для идиота*».
Чтобы перевести всё в шутку, Хлебников решил подыграть ей. Вступить в словесную перепалку, которую затем легонечко и быстренько хотел свести на нет.
- Отдыхал!? Да ты хоть знаешь как я устал!? Ты и представить себе не сможешь…
- Устал? Не смеши меня! Вот я...
- Да устал! Полдня в тяжеленном тулупе...
- Ну да, как же..
- Сгорбившись, над лункой сидел...
- Можно подумать!
- Подумай, подумай! Замёрз весь, нет чтоб отогреть, спина затекла, руки замёрзли...
- Ой, затекла! Да я бы лучше...
- Да что бы  ты?! Ты попробуй...
- А вот попробую
- Попробуй!
- А давай!
- Давай!
Хлебников повёл жену в ванную, поставил короб, усадил её на него, заткнул наполовину опустевшую ванну и дал в руки удочку. Даже тулуп одевать не стал, создав ей тем самым щадящие условия.
- Вот так просидишь час – и всё! Вот именно так. В такой позе. Рукой нужно вот так подёргивать. Чтобы мормышка «играла». Посмотрим сколько ты выдержишь. Я буду проверять. Увижу: филонишь – пойду пиво пить. А продержишься час – я вообще пить не буду больше! Слово даю!
И супруга с азартом включилась в игру. Может, эротическую. Может, ещё какую – ещё не поняла. А он пошёл смотреть телевизор. Через пять минут проверил: сидит. Ещё раз проверил: сидит, честно подёргивая удочку - дразня виртуальную добычу в пенной воде.
Наверное, ещё бы раз или два и Хлебников бы не выдержал, рассмеялся б. Тем бы всё и закончилось, если б его взгляд не скользнул вдруг по телефону...

Решение пришло моментально, даже толком не вызрев. Рука сама набрала номер.

Санитары, узнав от хозяина квартиры, что жена на ужин решила рыбки наловить, заглянули было в ванную. Для проверки, мало ли чего, заметили увлечённой важным делом красавице, что они-де знают и более рыбные места.
  И тут бы Хлебникову рассмеяться и извиниться, или ей улыбнуться… а она что-то только буркнула в ответ, замахнувшись, не мешайте, мол...
Чёткостью и слаженностью действий санитаров можно было б любоваться долго, но они всё сделали быстро. Через пару минут нимфа-русалка, надёжноупакованная в смирительную рубашку и с кляпом во рту, уже ехала в санитарной машине по нужному адресу.
Вот так вот. Вроде как квиты теперь. Но вечером Хлебников готов был выть от скуки. Не выпил ни капли. Ни телевизор, ни книги, которым они с женой уделяли довольно много времени, обсуждая их после прочтения и делясь впечатлениями, – ничто его не радовало. Что творилось в её сердце и думалось в её голове – для нас секрет. А он тосковал о ней и ругал себя.  И пускал свои флюиды.
С утра, отчитав лекции, он буквально полетел на крыльях любви к своей Богине. Но его к ней не пустили.
- Спит она. Буйная больно. Укольчик ей сделали, вот и спит теперь.
Выяснилось, что даже к вечеру, когда она отойдёт от успокоительного, её не отпустят. Потому что в таких случаях собирается что-то вроде комиссии из нескольких психиатров, и собирается эта комиссия только по четвергам, а без её решения не выписывают. Но так как реакции пациентки очень уж неадекватные, то, скорее всего, полежать ей здесь придётся недельки две. Или три.
В пятницу она всё же выписалась. Сразу подала на развод. Но потом передумала. То ли потому что кран больше не капал и гардина держалась прочно, а в доме чистота и порядок и ножи наточены. То ли просто их любовь была сильнее и выше произошедшего между ними.

          И по утрам был кофе в постель. Выставки и театры по вечерам и выходным. Интересные книги с обсуждением и спорами взахлёб...
И флюиды, флюиды, флюиды...



____________________________________________________________________________
*Строка из песни Владимира Высоцкого «Жертва телевидения»
**Балда – игра, в которой участвуют 2 и более игрока. На листке в клетку чертится квадрат, в котором от стороны до стороны пишется любое слово. Игроки поочерёдно , подписывают по одной букве так, чтобы получилось слово. Чем длиньше слово – тем лучше. Игра заканчивается, когда все клетки квадрата заполнены. Побеждает тот, у кого больше очков. Одна буква – одно очко.